Неточные совпадения
Цыфиркин. Да кое-как, ваше благородие! Малу толику арихметике маракую,
так питаюсь в городе около приказных служителей у счетных дел.
Не всякому открыл Господь науку:
так кто сам
не смыслит, меня нанимает то счетец поверить, то итоги подвести. Тем и питаюсь; праздно жить
не люблю. На досуге ребят обучаю. Вот и у их благородия с парнем третий год над ломаными бьемся, да что-то
плохо клеятся; ну, и то правда, человек на человека
не приходит.
Цыфиркин. А наш брат и век
так живет. Дела
не делай, от дела
не бегай. Вот беда нашему брату, как кормят
плохо, как сегодни к здешнему обеду провианту
не стало…
Никогда он с
таким жаром и успехом
не работал, как когда жизнь его шла
плохо и в особенности когда он ссорился с женой.
—
Плохо! Безнадежный субъект! — сказал Катавасов. — Ну, выпьем за его исцеление или пожелаем ему только, чтоб хоть одна сотая его мечтаний сбылась. И это уж будет
такое счастье, какое
не бывало на земле!
— Помилуйте, да эти черкесы — известный воровской народ: что
плохо лежит,
не могут
не стянуть; другое и
не нужно, а все украдет… уж в этом прошу их извинить! Да притом она ему давно-таки нравилась.
—
Плохо! — говорил штабс-капитан, — посмотрите, кругом ничего
не видно, только туман да снег; того и гляди, что свалимся в пропасть или засядем в трущобу, а там пониже, чай, Байдара
так разыгралась, что и
не переедешь. Уж эта мне Азия! что люди, что речки — никак нельзя положиться!
Он
плохо теперь помнил себя; чем дальше, тем хуже. Он помнил, однако, как вдруг, выйдя на канаву, испугался, что мало народу и что тут приметнее, и хотел было поворотить назад в переулок. Несмотря на то, что чуть
не падал, он все-таки сделал крюку и пришел домой с другой совсем стороны.
Чтобы помогать, надо сначала право
такое иметь,
не то: «Crevez, chiens, si vous n’ êtes pas contents!» [Подыхайте, собаки, если вам
плохо! (фр.)] — Он рассмеялся.
Лампа,
плохо освещая просторную кухню, искажала формы вещей: медная посуда на полках приобрела сходство с оружием, а белая масса плиты — точно намогильный памятник. В мутном пузыре света старики сидели
так, что их разделял только угол стола. Ногти у медника были зеленоватые, да и весь он казался насквозь пропитанным окисью меди. Повар, в пальто, застегнутом до подбородка, сидел
не по-стариковски прямо и гордо; напялив шапку на колено, он прижимал ее рукой, а другою дергал свои реденькие усы.
— Осталось неизвестно, кто убил госпожу Зотову?
Плохо работает ваша полиция. Наш Скотланд-ярд узнал бы, о да! Замечательная была русская женщина, — одобрил он. — Несколько… как это говорится? — обре-ме-не-на знаниями, которые
не имеют практического значения, но все-таки обладала сильным практическим умом. Это я замечаю у многих: русские как будто стыдятся практики и прячут ее, орнаментируют религией, философией, этикой…
—
Не понимаю. Был у немцев
такой пастор… Штекер, кажется, но — это
не похоже. А впрочем, я
плохо осведомлен, может, и похоже. Некоторые… знатоки дела говорят: повторение опыта Зубатова, но в размерах более грандиозных. Тоже как будто неверно. Во всяком случае — замечательно! Я как раз еду на проповедь попа, —
не хотите ли?
Но, вспомнив о безжалостном ученом, Самгин вдруг, и уже
не умом, а всем существом своим, согласился, что вот эта
плохо сшитая ситцевая кукла и есть самая подлинная история правды добра и правды зла, которая и должна и умеет говорить о прошлом
так, как сказывает олонецкая, кривобокая старуха, одинаково любовно и мудро о гневе и о нежности, о неутолимых печалях матерей и богатырских мечтах детей, обо всем, что есть жизнь.
Каждый раз, когда ему было
плохо, он уверял себя, что
так плохо он еще никогда раньше
не чувствовал.
— Конечно,
не плохо, что Плеве ухлопали, — бормотал он. — А все-таки это значит изводить бактерий, как блох, по одной штучке. Говорят — профессура в политику тянется, а? Покойник Сеченов очень верно сказал о Вирхове: «Хороший ученый — плохой политик». Вирхов это оправдал: дрянь-политику делал.
Он вышел в большую комнату, место детских игр в зимние дни, и долго ходил по ней из угла в угол, думая о том, как легко исчезает из памяти все, кроме того, что тревожит. Где-то живет отец, о котором он никогда
не вспоминает,
так же, как о брате Дмитрии. А вот о Лидии думается против воли. Было бы
не плохо, если б с нею случилось несчастие, неудачный роман или что-нибудь в этом роде. Было бы и для нее полезно, если б что-нибудь согнуло ее гордость. Чем она гордится?
Не красива. И —
не умна.
— Ты «Размышления Якова Тобольского», иначе — Уральца,
не читал? Помнишь, — рукопись, которую в Самаре купил.
Не читал? Ну — конечно. Возьми, прочитай! Сам-то Уралец размышляет
плохо, но он изложил учение Татариновой, — была
такая монтанка, основательница секты купидонов…
— Смешной. Выдумал, что голуби его — самые лучшие в городе; врет, что какие-то премии получил за них, а премии получил трактирщик Блинов. Старые охотники говорят, что голубятник он плохой и птицу только портит. Считает себя свободным человеком. Оно, пожалуй,
так и есть, если понимать свободу как бесцельность. Вообще же он —
не глуп. Но я думаю, что кончит
плохо…
— Мне кажется, что попов
не так уж много в Думе. А вообще я
плохо понимаю — что тебя волнует? — спросил Самгин.
«Последние годы жизни Анфимьевны Варвара относилась к ней очень
плохо, но Анфимьевна все-таки
не ушла на другое место», — напомнил он себе и подумал, что Таисья могла бы научиться печатать на машинке Ремингтона.
Количество
таких наблюдений быстро возрастало, у Самгина
не было сомнений в их правильности, он чувствовал, что они очень, все более твердо ставят его среди людей. Но —
плохо было то, что почти каждый человек говорил нечто
такое, что следовало бы сказать самому Самгину, каждый обворовывал его. Вот Диомидов сказал...
— Молодец! Но все-таки ты
не очень смущайся тем, что науки вязнут в зубах у тебя, — все талантливые люди учились
плохо.
— Объясните мне, серьезный человек, как это: вот я девушка из буржуазной семьи, живу я сытно и вообще —
не плохо, а все-таки хочу, чтоб эта неплохая жизнь полетела к черту. Почему?
— Мне кажется, что все, что я уже знаю, —
не нужно знать. Но все-таки я попробую учиться, — слышал он задумчивые слова. —
Не в Москве, суетливой, а, может быть, в Петербурге. А в Париж нужно ехать, потому что там Алина и ей —
плохо. Ты ведь знаешь, что я люблю ее…
Штольц
не отвечал ему. Он соображал: «Брат переехал, хозяйство пошло
плохо — и точно оно
так: все смотрит голо, бедно, грязно! Что ж хозяйка за женщина? Обломов хвалит ее! она смотрит за ним; он говорит о ней с жаром…»
Плохо верили обломовцы и душевным тревогам;
не принимали за жизнь круговорота вечных стремлений куда-то, к чему-то; боялись как огня увлечения страстей; и как в другом месте тело у людей быстро сгорало от волканической работы внутреннего, душевного огня,
так душа обломовцев мирно, без помехи утопала в мягком теле.
— Теперь брат ее съехал, жениться вздумал,
так хозяйство, знаешь, уж
не такое большое, как прежде. А бывало,
так у ней все и кипит в руках! С утра до вечера
так и летает: и на рынок, и в Гостиный двор… Знаешь, я тебе скажу, —
плохо владея языком, заключил Обломов, — дай мне тысячи две-три,
так я бы тебя
не стал потчевать языком да бараниной; целого бы осетра подал, форелей, филе первого сорта. А Агафья Матвевна без повара чудес бы наделала — да!
Я попросил его перейти к делу; все дело, как я и предугадал вполне, заключалось лишь в том, чтоб склонить и уговорить князя ехать просить окончательной помощи у князя Николая Ивановича. «
Не то ведь ему очень, очень
плохо может быть, и
не по моей уж воле;
так иль
не так?»
С англичанкой кое-как разговор вязался, но с испанками —
плохо. Девица была недурна собой, очень любезна; она играла на фортепиано
плохо, а англичанка пела нехорошо. Я сказал девице что-то о погоде, наполовину по-французски, наполовину по-английски, в надежде, что она что-нибудь поймет если
не на одном,
так на другом языке, а она мне ответила, кажется, о музыке, вполовину по-испански, вполовину… по-тагальски, я думаю.
— Стыдно, позорно было бы
не оправдать! — восклицал чиновник. — Пусть он убил, но ведь отец и отец! И наконец, он был в
таком исступлении… Он действительно мог только махнуть пестом, и тот повалился.
Плохо только, что лакея тут притянули. Это просто смешной эпизод. Я бы на месте защитника
так прямо и сказал: убил, но
не виновен, вот и черт с вами!
Нет, именно
так должен был поступить убийца исступленный, уже
плохо рассуждающий, убийца
не вор и никогда ничего до тех пор
не укравший, да и теперь-то вырвавший из-под постели деньги
не как вор укравший, а как свою же вещь у вора укравшего унесший — ибо таковы именно были идеи Дмитрия Карамазова об этих трех тысячах, дошедшие в нем до мании.
Ну, думаю: уж коль меня
так боится —
плохо! и тут у меня даже ноги ослабели от страху у самого, что
не пустит он меня в комнаты-то, или крикнет, али Марфа Игнатьевна прибежит, али что ни есть выйдет, я уж
не помню тогда, сам, должно быть, бледен пред ним стоял.
— Ну,
так и я тогда же подумала! Лжет он мне, бесстыжий, вот что! И приревновал он теперь меня, чтобы потом на меня свалить. Ведь он дурак, ведь он
не умеет концов хоронить, откровенный он ведь
такой… Только я ж ему, я ж ему! «Ты, говорит, веришь, что я убил», — это мне-то он говорит, мне-то, это меня-то он тем попрекнул! Бог с ним! Ну постой,
плохо этой Катьке будет от меня на суде! Я там одно
такое словечко скажу… Я там уж все скажу!
— Хороший он человек, правдивый, — говорил старовер. — Одно только
плохо — нехристь он, азиат, в бога
не верует, а вот поди-ка, живет на земле все равно
так же, как и я. Чудно, право! И что с ним только на том свете будет?
Чертопханов, правда, по-русски читал мало, по-французски понимал
плохо, до того
плохо, что однажды на вопрос гувернера из швейцарцев: «Vous parlez français, monsieur?» [Вы говорите по-французски, сударь? (фр.)] отвечал: «Же
не разумею, — и, подумав немного, прибавил: — па», — но все-таки он помнил, что был на свете Вольтер, преострый сочинитель, и что Фридрих Великий, прусский король, на военном поприще тоже отличался.
Да тем-то и
плохо, что я, опять-таки скажу,
не оригинальный человек, на серединке остановился: природе следовало бы гораздо больше самолюбия мне отпустить либо вовсе его
не дать.
—
Плохо. Бывает
так, что ничего
не слышу.
Марья Алексевна вошла в комнату и в порыве чувства хотела благословить милых детей без формальности, то есть без Павла Константиныча, потом позвать его и благословить парадно. Сторешников разбил половину ее радости, объяснив ей с поцелуями, что Вера Павловна, хотя и
не согласилась, но и
не отказала, а отложила ответ.
Плохо, но все-таки хорошо сравнительно с тем, что было.
— И я
не такое чудо заботливости о других, что вспомнил за вас о вашем аппетите: мне самому хотелось есть, я
плохо пообедал; правда, съел столько, что другому было бы заглаза довольно на полтора обеда, но вы знаете, как я ем — за двоих мужиков.
Если бы, по моей отвлеченной гипотезе, какая-нибудь сильная потребность этого человека, предположим, ведь это только для примера, потребность любви — совершенно
не удовлетворялась, или удовлетворялась
плохо, я ничего
не говорил бы против риска, предпринимаемого им самим, но только против
такого риска, в никак
не против риска, навлекаемого
не него кем-нибудь посторонним.
— Во владение Кирилу Петровичу! Господь упаси и избави: у него часом и своим
плохо приходится, а достанутся чужие,
так он с них
не только шкурку, да и мясо-то отдерет. Нет, дай бог долго здравствовать Андрею Гавриловичу, а коли уж бог его приберет,
так не надо нам никого, кроме тебя, наш кормилец.
Не выдавай ты нас, а мы уж за тебя станем. — При сих словах Антон размахнул кнутом, тряхнул вожжами, и лошади его побежали крупной рысью.
— Да, да, — подхватил он со вздохом, — вы правы; все это очень
плохо и незрело, что делать!
Не учился я как следует, да и проклятая славянская распущенность берет свое. Пока мечтаешь о работе,
так и паришь орлом: землю, кажется, сдвинул бы с места — а в исполнении тотчас слабеешь и устаешь.
Бывало, конечно, и
так, что оба пана приходили к сознанию своего, как теперь принято говорить, классового интереса и заключали временный союз против Микиты. Тогда Миките приходилось
плохо, если только Янкель
не успевал своевременно обеспечить ему убежище.
Затем мой брат, еще недавно
плохо учившийся гимназист, теперь явился в качестве «писателя». Капитан
не то в шутку,
не то по незнанию литературных отношений называл его «редактором» и
так,
не без гордости, рекомендовал соседям.
— Ох,
плохо будет, сватушка, всем
плохо!.. Ведь можно было бы жить, и еще как можно, если бы все
не набросились строить мельницы. По Ключевой-то теперь стоном стон стоит…
Так и рвут,
так и рвут. Что только и будет!..
— А
плохо, Михей Зотыч. Как попадья померла,
так и пошло все вверх дном. Теперь вон голод… При попадье-то о голоде и
не слыхивали, а как она померла…
— Вот именно к
таким средним людям и принадлежит Казимир, папа. Я это понимаю. Ведь эта безличная масса необходима, папа, потому что без нее
не было бы и выдающихся людей, в которых, говоря правду, я как-то
плохо верю. Как мне кажется, время таинственных принцев и еще более таинственных принцесс прошло.
Редкая собака
не поддается обману и
не погонится за ней; обыкновенно утка уводит собаку за версту и более, но охотнику хорошо известно, что значат
такие проделки, и, несмотря на то, он часто по непростительной жадности, позабыв о том, что утка летит
так плохо от яиц, то есть от гнезда, что с нею гибнет целая выводка, сейчас ее убивает, если
не помешает близкое преследованье собаки, у которой иногда она висит над рылом, как говорится.
Эти дни я все ходил смотреть квартиры — выбор труден; вообще довольно
плохо, я
не ожидал, чтобы в городе эта статья была
так затруднительна.
Отчего думаешь, что вид Лицея навел на меня грусть? Напротив, с отрадным чувством гляжу на него. Видно, когда писал тебе, высказалось что-нибудь
не так. Отъезд нашего doyen d'âge
не мог нас слишком взволновать: он больше или меньше везде как чужой. И в Нарве как-то
плохо идет. Я это предвидел — и сын его Михайло мне
не раз это писал.
Это слово, в виде прилагательного имени, как-то
плохо звучит, но, если приятно графу новому, то почему же
не называть его
так, хотя, верно, родится много шуток по этому случаю.